Экспертное мнение о программе «Больничные сироты»
Больничные сироты
Кто такие – больничные сироты
Получается это все достаточно просто: женщина рожает малыша и оставляет его в роддоме. Иногда пишет, так называемую, «отказную записку», а иногда – просто уходит или тайком, или на глазах у всех.
Порой детей находят на свалках, в подъездах домов. Иногда детей забирают от их пропойц-родителей, когда сердобольные соседи вызывают полицию, чтобы элементарно спасти ребёнка от голода, а, порой, и от смерти.
И везут таких детей в больницу, как и заболевших воспитанников Домов Ребёнка и приютов. Потому что другого места для этих детей нет.
Как – нет?
А вот так — нет и все.
По закону, если ребенок оказывается без родителей, то он автоматически попадает под опеку государства. Его родители – государство. В лице органов опеки. Органы опеки входят в систему Министерства социальных отношений. А больницы, в которых находятся дети, — в Министерство здравоохранения. А забирают детей из страшных квартир, притонов, с улиц и свалок – работники полиции, то есть служащие Министерства Внутренних дел. А некоторых регионах Дома ребёнка и Детские дома принадлежат Министерству Просвещения!
Человеку, живущему в нашей стране, уже ясно: дети – ничьи, потому что связать, как следует, деятельность нескольких министерств еще не удавалось никому. Не удается и сейчас. Правда, в последнее время под давлением общественников стали предприниматься некоторые шаги по преодолению этих границ. Вот когда что-то сдвинется с места, мы и изменим этот текст.
Итак, после получения отказного заявления, главврач больницы обязан сообщить о данном факте в органы опеки и попечительства, которые должны подготовить в суд документы на лишение женщины, оставившей ребёнка, родительских прав. А это суд имеет право сделать не раньше, чем через полгода.
Но документами, свидетельствующими о статусе отказника, опека, имеет право заниматься в течение месяца. После чего ребенок из больницы, где нет педагогического персонала, должен быть отправлен в Дом ребенка, где этот персонал («мама») есть. Дома ребенка – это учреждения медицинские, т.е. МинЗДРАВ. А статус ребенку обеспечивает опека – т.е. МинСОЦ. Все – капкан на сиротке захлопнулся.
Усыновление в нашей стране – процесс дикий и безобразно забюрократизированный, унизительный для усыновителей. А из Детских домов усыновлений детей в разы меньше, чем даже из Домов ребенка.
Потому вся цепочка продвижения детей к счастью (человек ведь, как мы помним, создан для счастья, как птица для полета) стопорится в самом начале: мир детства – это мир детской кроватки. В самом буквальном понимании этих слов.
Реальность такова: новорождённый малыш попадает в больницу – в кроватку, естественно. С ним нет НИ-КО-ГО. Если обычного грудного ребёнка кладут в больницу, то вместе с ним кладут его маму – чтобы ухаживала за ним. А тут мамы нет. И никого другого – нет. Потому что больница – это лечебное учреждение и штат у нее соответствующий – чтобы лечить. Врачи-медсестры-санитарки имеют свои обязанности, но, опять же, — лечебные. Некому смотреть за детьми без родителей. Некому их кормить, некому их одевать; некому им надеть подгузник. Про прогулки, игрушки, обычное общение просто е стоит и вспоминать…
Потому – кроватка. Как он там, что он там – а кому это интересно? В 6 вечера зашли в палату, выключили свет и до 6-ти утра, когда его вновь включат. И сроки пребывания таких детей в больницах, определённые законом, соблюдаются редко – не только по нерасторопности чиновников, но и потому, что малыши успевают переболеть в больницах всем, чем только возможно.
Про ребенка как человека тут говорить трудно: звереныш, Маугли. Он не просто не развивается, он – деградирует. Он – умирает. Опять же – в прямом смысле этого слова. Вся забота, которая иногда ему выпадает, это жалость тех же санитарок, медсестер, врачей, которые как-то его кормят, лечат, когда-никогда заходят с ним пообщаться. И – все.
Сколько таких детей сейчас? В Челябинске – от 20-ти до 100. По области – не знаем. По России – не знает никто. Потому что проблема больничных сирот, вовсе не только челябинская, а — общероссийская!
Что же делать? – извечный вопрос.
Ответ, как любой ответ в России, простой: взять да ликвидировать проблему. В принципе. Навсегда. Очень быстро. (И очень просто).
Что этим детям нужно – разве это тайна? Им нужен совершенно обычный уход: чтобы их вовремя и правильно покормили, чтобы им вовремя сменили пеленку, чтобы с ними разговаривали, занимались, развивали, водили (носили) на улицу гулять… Это что, сложно? Или не известны специалисты, которые нужны? Проблема-то в чем? Почему всего этого нет и нет? Денег нет у власти? Власть, в чем у тебя проблема, что ты не можешь сотню малышей обеспечить элементарным?
Не запланировано в бюджете? Так запланируй! Не хватает бюджета? Так не воруй! Если не можешь по своей природе не воровать вообще, так хотя бы так нагло не воруй.
Нет времени этим вопросом заняться? Так прекрати, наконец, красоваться перед камерами, разрезая по пять ленточек на дню – просто сядь и по-ра-бо-тай – отдыхать будешь, когда в отставку пойдешь (или на нарах – тоже актуальный вариант).
Нет у власти причин, абсолютно никаких причин нет, чтобы эту проблему не снять, причем снять очень быстро.
Но власть этого не делает. Спрашивается – почему? Ведь проблеме столько, сколько эта власть правит. Ответ очевиден: эта власть не для этих детей.
Снова вопрос тот же: что же делать? Детей ведь жалко.
15 лет назад обычная челябинская мама попала со своим ребенком в больницу. И увидела там вот этих больничных сирот. К власти она не пошла – пошла к еще одной обычной маме, вместе они нашли нянечек, нашли деньги на памперсы, игрушки, детское питание. Нашли людей, которые сшили детям шторы в палаты, вставили евроокна, купили кроватки, постелили линолеум… По-разному встречали эту помощь в больницах. Где-то радовались искренне, где-то, не стыдясь, воровали привезенные памперсы, игрушки, детское питание
Когда одна из этих сердобольных мамочек, Яна Захарова, пришла к нам в правозащитную организацию за помощью, мы посидели все вместе, подумали, что же делать, и решили, что заботиться о детях будем сами, для чего и обратились к людям: «Беда в нашем доме, навалимся всем миром, чтобы с ней справиться. Кто чем может – помогите! Нужны памперсы, детское питание, деньги на нянь, одежда, коляски»… Устроили пресс-конференцию, выступили в прямом эфире радио «Восточный экспресс». Журналистам — отдельное спасибо. Они самостоятельно стали проводить кампании по сбору средств для больничных сирот. (К слову сказать, с некоторыми мы так и дружим с тех пор!)
И люди откликнулись. Звонят, приходят, приносят или присылают помощь. Спасибо всем.
Откликнулась и власть – в виде приглашения в областную прокуратуру, «с вещами», то бишь, для проверки. Не для детей эта власть, не для детей.
Для детей – люди. Люди, которые звонят, которые приносят памперсы и переводят деньги. И как-то им в голову не приходит запросить у нас наши документы, хоть мы открыты, прозрачны и готовы их предоставить по первой просьбе благотворителя.
И, несмотря на взаимную настороженность, мы с Областной прокуратурой направили усилия на спасение годовалого Богдана К., который целый год, то есть всю свою маленькую жизнь, находился в больнице. Там прошла прокурорская проверка, а администрация Ленинского района г. Челябинска моментально разыскала исчезнувшую мать мальчика, оформила, как положено, отказные документы и мальчик был направлен в Дом ребенка, а потом – в новую семью.
Власть городская, к которой мы обратились, объяснила нам, что брошенные дети – это компетенция Области, что Дома ребёнка – это снова Область: бюджетный кодекс не позволяет городу тратить деньги на то, что подведомственно иному уровню и иному бюджету. Но навстречу нам пошла — подписала с нами соглашение, по которому она обязалась обеспечить беспрепятственный доступ к детям той гуманитарной помощи, которую мы соберем, включая допуск к работе в больницах общественных нянь, нанятых на собранные нами деньги.
Что же будет дальше?
Нашими коллегами будут предприниматься попытки достучаться до верхних полок нашего паровоза. Только вот смогут ли понять в элитных вагонах нужды людей, едущих в общих? Пока не удавалось. С радостью изменим этот текст, если что.
Что же НАМ делать в такой ситуации? Не надеяться на власть. Мы – дистанцировались от неё. У нас уже нет времени и желания ей объяснять.
Мы же совершенно точно знаем, что надо делать сейчас, сегодня: собирать деньги и спасать на них детей. Этим и занимаемся.
Информация о ситуации регулярна. Любой из пожертвовавших деньги может беспрепятственно узнать, когда и куда они пошли.
Татьяна Щур — руководитель Объединения «Женщины Евразии», руководитель Программы «Больничные сироты»,
Николай Щур — исполнительный директор Объединения «Женщины Евразии».
